Неточные совпадения
— Зачем тут слово: должны? Тут нет ни позволения, ни запрещения. Пусть страдает, если жаль жертву… Страдание и
боль всегда обязательны для широкого сознания и глубокого сердца. Истинно великие люди, мне кажется, должны
ощущать на свете великую грусть, — прибавил он вдруг задумчиво, даже
не в тон разговора.
Вдруг в одном месте я поскользнулся и упал, больно ушибив колено о камень. Я со стоном опустился на землю и стал потирать больную ногу. Через минуту прибежал Леший и сел рядом со мной. В темноте я его
не видел — только
ощущал его теплое дыхание. Когда
боль в ноге утихла, я поднялся и пошел в ту сторону, где было
не так темно.
Не успел я сделать и 10 шагов, как опять поскользнулся, потом еще раз и еще.
Они молчат, эти несчастные узники, — они сидят в летаргическом оцепенении и даже
не потрясают своими цепями; они почти лишились даже способности сознавать свое страдальческое положение; но тем
не менее они чувствуют тяжесть, лежащую на них, они
не потеряли способности
ощущать свою
боль.
Припадок, бывший с ним накануне, был из легких; кроме ипохондрии, некоторой тягости в голове и
боли в членах, он
не ощущал никакого другого расстройства.
Несмотря на то, что я
ощущал сильнейшую
боль в ухе, я
не плакал, а испытывал приятное моральное чувство. Только что папа выпустил мое ухо, я схватил его руку и со слезами принялся покрывать ее поцелуями.
Не зажигая огня, поспешно воротился он вверх, и только лишь около шкафа, на том самом месте, где он бил револьвером укусившего его Кириллова, вдруг вспомнил про свой укушенный палец и в то же мгновение
ощутил в нем почти невыносимую
боль.
Одним утром она, по обыкновению, собралась встать с постели и
не могла. Она
не ощущала никакой особенной
боли, ни на что
не жаловалась, а просто
не могла встать. Ее даже
не встревожило это обстоятельство, как будто оно было в порядке вещей. Вчера сидела еще у стола, была в силах бродить — нынче лежит в постели, «неможется». Ей даже покойнее чувствовалось. Но Афимьюшка всполошилась и, потихоньку от барыни, послала гонца к Порфирию Владимирычу.
И видя, что его нету, ибо он, поняв намек мой, смиренно вышел, я
ощутил как бы некую священную острую
боль и задыхание по тому случаю, что смутил его похвалой, и сказал: „Нет его, нет, братия, меж нами! ибо ему
не нужно это слабое слово мое, потому что слово любве давно огненным перстом Божиим начертано в смиренном его сердце.
Вдруг странную, непонятную
боль ощущает он в голове, во всем теле… Он пробует открыть глаза, встать, но
не может пошевелиться… Он чувствует только, что кто-то обхватил железными ладонями его голову и безжалостно вертит уши…
Боль невыносимая…
Если я вас когда-нибудь убью, то надо ведь и себя убить будет; ну так — я себя как можно дольше буду
не убивать, чтоб эту нестерпимую
боль без вас
ощутить.
Он упал в двух шагах от Рыбникова, который лежал на боку неподвижно. Несмотря на то что у Леньки от падения гудело в голове, несмотря на страшную
боль, которую он
ощущал в животе и пятках, он
не потерялся и в один миг тяжело, всем телом навалился на штабс-капитана.
С самого утра, когда вывели из караульни избитого Иисуса, Иуда ходил за ним и как-то странно
не ощущал ни тоски, ни
боли, ни радости — одно только непобедимое желание все видеть и все слышать.
— По живой моей крови, среди всего живого шли и топтали, как по мертвому. Может быть, действительно я мертв? Я — тень? Но ведь я живу, — Тугай вопросительно посмотрел на Александра I, — я все
ощущаю, чувствую. Ясно чувствую
боль, но больше всего ярость, — Тугаю показалось, что голый мелькнул в темном зале, холод ненависти прошел у Тугая по суставам, — я жалею, что я
не застрелил. Жалею. — Ярость начала накипать в нем, и язык пересох.
Я проснулся. Почему я вижу звезды, которые так ярко светятся на черно-синем болгарском небе? Разве я
не в палатке? Зачем я вылез из нее? Я делаю движение и
ощущаю мучительную
боль в ногах.
Отношение товарищей было для них немыслимо, так как оно
не только
не удовлетворяло их сердечных влечений, но даже при попытках подобного сближения оба они
ощущали какую-то тоже непонятную для них неловкость, доходящую до сердечной
боли.
Василий Васильевич вдруг
ощутил какую-то пустоту в уме и сердце, и эта пустота мешала ему
не только выразить свое страдание, но даже, казалось, чувствовать его. Так нанесенный смертельный удар причиняет порой менее
боли, нежели легкая царапина.
Четвертый день он болен, и болен
не на шутку. Голова свежее и в теле он
не ощущает большой слабости, но в обоих коленах, особенно в правом, образовалась опухоль, да и вся правая нога опухла в сочленениях, и
боль в ней
не проходила, временами, по ночам и днем, усиливалась до нестерпимого нытья и колотья.
Бодрости еще очень мало в душе Вадима Петровича. Всего больше удручает его постоянное лежанье. В груди он тоже стал
ощущать боль и смертельно боится, что у него
не ревматизм, а подагра, которая подбирается к сердцу, — и тогда конец.